Поскольку лапти уже полностью вернули совково-царскую мифологию и скрепили все это болтами дугинского русского фашизма, там кроме Рюрика и Александра Невского, наверняка сейчас юзают и других представителей совкового пантеона. При этом, там привыкли делать это по-черному, то есть – не взирая на откровенную дичь того, что заливают в уши своему стаду. Ведь товарищ Дугин почти 40 лет назад был допущен в плохо разобранные архивы СС, где почерпнул много, как по части теории нацизма, который перелицевал в тот самый русский фашхзм, так и по части инструментария, который помогает быстро захватить управление массами и прочно его удерживать.
Безусловно, методы и принципы, которые использовал Иосиф Геббельс, теперь используются российской пропагандой, а одним из ключевых ее принципов является: «чем чудовищнее ложь, тем быстрее в нее поверят массы». И на самом деле, этот инструмент действительно прекрасно действует в руках тех, кто исповедует откровенный тоталитаризм. Причем, он работает как до момента установления тоталитарной власти, так и после этого момента. В этих двух условиях, инструменты проявляют себя несколько по-разному, но в данном случае, россия представляет собой уже устоявшуюся диктатуру и потому, этот принцип действует уже в своей ультимативной форме.
То есть, когда тоталитарная власть установлена, то информация уже не может быть свободной от пропаганды. Даже нейтральные темы, обязательно окрашиваются в цвета пропаганды и более того, если какая-то информация, кем-то подается без этих специй, то такой источник должен либо скорректировать свою подачу, либо должен исчезнуть. С другой стороны, заветы Геббельса дают еще один эффект. Чем более дикой является информация, заливаемая пропагандой тем заметнее становятся те, кто к ней не восприимчив. В таком случае надо просто внимательно следить за грядкой и мгновенно пропалывать «сорняки» до получения однородной массы.
В итоге, эта самая масса должна соответствовать колхозникам из анекдота, в котором им объявили о том, что всем надо явиться к зданию правления завтра в 7 утра, поскольку всех будут вешать и у колхозников, на это возник только один вопрос: веревку свою брать или выдадут казенную. Вот такая реакция указывает на то, что соответствующая однородность общества уже достигнута и остается только следить за тем, чтобы не просмотреть кого-то, кто в такие вещи не верит или хуже того, смеется с откровенной дичи. Последние являются особенно опасными, поскольку в такой обстановке, юмор является единственным антидотом от этой, фабрично приготовленной отравы.
Вспоминая последнюю фазу совка, а именно последние 20 лет этой эпохи, которые я застал в детском и юном возрасте, могу отметить, что даже с раннего возраста детей уже грузили какими-то героическими сказками, сюжета которого либо не было в природе, либо он был перекручен до неузнаваемости. До сих пор помню пионерлагерь имени «Павлика Морозова», о котором подробно рассказал Лесь Подервьянский и потому останавливаться на этом персонаже, который воплощал в себе образ идеального стукача, в этот раз не будем.
Но в то время были еще несколько примерно таких же символов, которыми кормили с детского возраста и у кого до сих пор вкусный пломбир и колбаса по 2.20 до сих пор находятся в подсознании. Те, кто застал это время, могут прямо здесь оставить свои воспоминания о собственном наборе «героев», а мы коснемся своего набора и особенно – одной известной героини. Нет, это не Жанна ДʼАрк и уж точно – не радистка Кэт.
(Окончание следует)
“мы коснемся своего набора и особенно – одной известной героине” – чи не про оту халяву, Зою Космодем’янську, що палила людям хати, коли совок здав території разом з людьми? Це ж те ж була “цаца №1” при совку.
Ага, помним пионера-героя Павлика Матросова, который закрыл вражескую амбразуру телом своего отца…
такими інструментами мені в дитинстві гланди рвали. Зайшов в операційну двохметровий бугай-хірург, на ньому шкіряний фартух від горла до підлоги, весь заляпаний кров’ю. Я глянув, і втратив здатність рухатися. Так і видрали мені гланди. До цього часу той фартух інколи виринає із свідомості, і я питаю себе, скількох людей той хірург зарізав до мене.
Эх, детство… Мне повязали галстук в пионерской дружине имени 28 героев панфиловцев (запомнил на всю жизнь, потому как долго разбирался, кто такой Панфилов и чего его было 28) и при этом вручили в подарок книжку о Павлике Морозове (тоже, честно говоря, мало чего из нее понял, а главное – в чем было преступление отца, о котором донес в органы бдительный пионер).