Чуть меньше года назад назначенный командовать войсками в Украине Суровикин открыл новую страницу в этой войне. Как говорят осведомленные источники, назначение этого персонажа на пост командующего войсками вторжения было обусловлено несколькими факторами, но решающих было два. Первый – он взял на себя «непростое решение» по выводу войск с правобережной Херсонщины и в общем, это решение, пусть и очень непопулярное, разрядило стремительно нарастающий кризис внутри оккупационных войск.
Дело в том, что основные участки фронта на правом берегу были за ВДВ противника. С самого начала вторжения они должны были развивать наступление на Николаев и Одессу, тем самым формируя «сухопутный коридор» до Приднестровья, но ситуация изменилась и только своими силами они уже не могли наступать. Но сами планы такого наступления никуда не делись и была объявлена «оперативная пауза», во время которой случился изюмский разгром. Очевидно, что изначально были определены временные параметры этой самой оперативной паузы, но поскольку ситуация резко ухудшилась, их пришлось отменить вовсе. В результате, соединения ВДВ оказались не в ожидании крупного наступления, а в обороне, а наступление начали ВСУ.
Сложилась очень странная ситуация, когда по сути, штурмовые силы были вынуждены вести сугубо оборонительные бои. Но в таком случае легкость штурмовиков становится их слабым местом и для того, чтобы не просто стоять в ожидании наступления, а вести жесткую оборону, им необходимо усиление броней, артиллерией и прочим, что необходимо простой пехоте, а вот этого им не давали и не могли дать, поскольку ВСУ методично уничтожали и без того уязвимую логистику правобережной группировки.
И вот конфликт начал командующий ВДВ, который прямо заявил о том, что если наступление на том направлении уже не предусматривается, то его войска должны передать свои участки фронта пехоте и пускай она там играет в оборону, как ее этому учили. Если же это сделать невозможно, то в таком случае он потребовал передать в распоряжение своих войск соответствующие силы и средства. И вот тут случился классический цугцванг. Взять и публично объявить о том, что с наступлением «уже все» – нельзя по вполне понятным причинам, а дать то, что требовал командующий, было опасно, да и не было в тот момент особых резервов. Не зря же была объявлена мобилизация.
А опасно потому, что в процессе переброски и так скудных сил и средств, их потери были бы настолько большими, что вся затея теряла любой смысл. Но был еще момент, о котором никто не хотел говорить вслух. Вся правобережная группировка находилась под угрозой оперативного окружения, поскольку своими ближними тылами она оказалась прижатой к берегу Днепра, а с фронта усиливал свое давление противник – ВСУ. И вот если туда закинуть еще войск, то вполне мог получиться настолько оглушительный котел, что эффект «домино» мог показаться самым простым следствием такого провала. И получилось так, что уйти оттуда нельзя, и оставаться – тоже, а командующий уже стал делать если не публичные, но уже и не кулуарные заявления о том, что он не собирается сжечь свои войска неизвестно за что. Тогда возникла ситуация глубокого контра между ВДВ и генштабом, а суровикин взял решение на себя и дал команду десантниками и остальным войскам на отход.
(Окончание следует)