Между прочим, изменения оценок привели к фундаментальным изменениям военных концепций стран Запада и не только их. Дело в том, что за последние пару десятков лет возник перекос именно в представлении о том, что такое современная война. Реальными рассматривались две крайности. Первая – война малой интенсивности, которая могла иметь вид террористической или партизанской, а с другой стороны, была война высокой интенсивности, с применением ядерного оружия. Середина же – классическая война высокой интенсивности, без применения ядерного оружия, как-то была упущена.
Скорее всего, это было обусловлено тем, что крупная война с использованием больших масс морских или сухопутных сил неизбежно выльется в применение ядерного оружия. А раз так, то роль бронетехники, артиллерии и всего того, что «обвязыаает» их средствами взаимодействия, не будет играть значительной роли в рамках будущей войны. Просто здесь стоит заметить, что практически все западные страны остановили свои проекты перспективных основных боевых танков, поскольку не видели их применения на поле боя в современной войне. Не только их, конечно, но танки оказались индикатором всей этой ситуации.
Таким образом, именно война в Украине позволила взглянуть на глобальную ситуацию трезвым взглядом. И как только была наведена резкость, на этот самы взгляд, очень многое стало настолько очевидным, что возникает вопрос о том, почему этого не видели или не хотели видеть раньше? Если перефразировать старую присказку, то применительно к этой ситуации она будет выглядеть так: скажи мне какое оружие ты разрабатываешь и выпускаешь, и я тебе скажу к какой войне ты готовишься. И вот глядя на те же США можно было с уверенностью говорить о том, что Штаты готовятся именно к тем двум типам войн, о которых было сказано выше.
Более того, те тренды, которые задает американская оборонная промышленность, так или иначе, отражаются на союзниках и партнерах. С одной стороны, американское оружие создается в тесной интеграции с оружейными компаниями союзников и все новейшие образцы вооружений, начиная с ракет ПВО/ПРО и вплоть до самолетов F-35, создаются в рамках очень тесной кооперации, что подтягивает специализацию этих компаний, под выпуск определенного перечня изделий. А с другой стороны, союзники и партнеры США видят, над каким оружием работает старший партнер и полагают, что американцы что-то такое знают, если делают решительный перекос в сторону таких видов вооружений.
То есть тренды, которые формируют США, являются если не прецедентом для их партнеров, то однозначно – таким себе ориентиром, для оценки среднесрочных перспектив развития оборонной промышленности. В итоге, очень многие оборонные предприятия партнеров, незаметно для себя, поддаются на давление этих трендов и, до определенной степени, синхронизируют свою деятельность с тем, что и как делают военные предприятия США, тем самым – усиливая эти тренды.
В итоге получается, что любой, кто будет закладывать в свои системы вооружений другие концепции, будет идти не в ногу со всеми остальными и как минимум будет вынужден пояснить себе, почему он идет против течения? Но и это еще не все. Ведь эти тренды прямо влияют и на рынки сбыта военной продукции. Исповедуя какую-то другую теорию современной войны, вы можете выпустить вооружения, которые кроме вашего внутреннего рынка больше никого не заинтересует, а как известно, экспортный потенциал военного изделия играет важную роль, как во время его разработки, так и за весь цикл его жизни, начиная от выпуска и заканчивая снятием его с вооружения. Это – крайне важный момент, который отвечает на вопрос о том, почему просмотрели нечто важное.
(Окончание следует)