От редакции
В последние пару месяцев, поток писем из-за поребрика резко увеличился, и в отличие от былых времен, когда послания были напичканы проклятиями и обещаниями «найти и уничтожить», теперь тональность писем совсем другая. Теперь оттуда пишут, что сурово осуждают саму войну и желают поражения их собственной армии. Правда, год назад ничего подобного не было вовсе и потому мы не питаем иллюзий по поводу авторов этих письмен, но тем не менее, кое что там оказалось полезным. Особенно бойкими являются авторы, которые сами о себе пишут, где они живут. Один из них, по его словам, живет в Смоленске, а другой – в Пскове. И вот с интервалом дней в 10, от них пришли письма, очень похожие по смыслу и по сюжету.
В общем, особого желания писать об этом не было, и если бы не письмо одного из наших давних коллег, мы бы и не трогали этой темы. Коллега описал нечто подобное, но без красок, относительно своего родственника, живущего там и воюющего против нас. В общем, мы сложили три этих письма в одну сюжетную линию и предлагаем повесть, где от себя применяем только «сбивки» или «склейки» для того, чтобы повесть оказалась целостной. Но начнем издалека.
***
Лет несколько назад наткнулся на немецкий ресурс, где публиковались письма солдат и офицеров Вермахта, времен Второй Мировой войны. Писали там всякое, но в данном случае интерес представляет период после 1943 года, когда немецкая армия стала терпеть поражения как на Восточном фронте, так и на Западном, сначала в Африке, а потом и в Италии. В это время письма стали более философскими и уже не такими бравурными, как это было раньше. Так вот, в нескольких письмах, а потом и в мемуарах кого-то из высших чинов Вермахта, можно было раскопать интересную сюжетную линию, которая не особенно была востребованой до широкомасштабного вторжения.
В разделе История можно найти как минимум две статьи, где мы затрагивали эти темы, но в режиме фона к теме основной, и тем не менее, кое-что из этого мы уже писали. А речь шла о том, как обстояло дело с эвакуацией тел погибших сослуживцев. У них считалось, что ни одно тело не должно остаться на поле боя, если оно осталось за немецкими войсками или же если бои идут в режиме позиционной войны и войска остаются на своих местах. В таком случае, погибших на «нейтральной полосе», правдами и неправдами, все же вытаскивали и предавали земле, с точным описанием того, где, когда и при каких обстоятельствах погиб тот или иной боец.
Понятно, что все эти мероприятия не могли исполняться самовольно и их обязан был организовать и курировать, соответствующий полевой офицер. Обстоятельства складывались по-разному, но опытные бойцы понимали, когда можно эвакуировать погибших, а когда – нет. И если такая возможность была, а офицер не организовал эвакуацию, то это для него оканчивалось плохо. Те бойцы, которые знали как и кому следует писать о таких инцидентах – писали, и если такие случаи повторялись и подтверждались, офицера отзывали от полевой службы и определяли на какую-то другую службу, где невозможно получить наград и карьерный рост почти отсутствует. Это была своего рода ссылка и более того, и солдаты и офицеры знали, на какие должности ссылают подобных деятелей и к ним относились пренебрежительно. Находясь на опальной должности, офицер как бы носил клеймо у себя на лбу и это действительно было своеобразным наказанием.
(Продолжение следует)