Сон в летнюю ночь

Сон долго не шел к царю, поскольку прямо перед отходом ко сну ему сообщили о прилете в его дворец под Геленджиком. Вроде бы ничего серьезного, но он просто представил, что в этот момент мог бы находиться в этом дворце и ему стало нехорошо. Правда, не настолько, чтобы воспользоваться экстренным чемоданчиком, но все равно – неприятно. Пока не действовала даже диковинная пилюля, которая дает яркие, почти реальные сновидения, но нет, вроде бы зацепило и он начал проваливаться в сон, где он молодой и еще не такой лысый, ударом ноги открывает дверь и сходу кричит: «Как я рад! Где шпагат?» А гимнастка, сидящая на стуле, тут же, на манер Шарон Стоун, изображает ему шпагат, а он чувствует, что готов поддержать эту шпагатную тему и тут же ринулся к ней, но… в друг оказался на совершенно пустой улице. 

Он оглянулся по сторонам – ни охраны, ни снайперов, ни холуев. Вообще – никого. И тут ему сделалось страшно, поскольку он понял, что это вовсе не Питер, а совсем даже Нью-Йорк или что-то подобное, но точно – Америка. Он оглядывается по сторонам и пытается увидеть хоть кого-то, но тщетно. И вот тут ему стало по-настоящему страшно. Единственный вопрос, корый остался в его сознании: «Где все?», а ответа на него все не было. Царь изо всех сил зажмурил глаза и попросил неизвестно у кого: «Где угодно, только чтобы не в одиночестве!» Открыв глаза, он обнаружил себя в студии американского телевидения и ведущего, который внимательно глядя ему в глаза спрашивал:

-Что с нею случилось?

-С кем?

-С подлодкой, конечно?

-С какой подлодкой? «Курск»?

-Зачем «Курск»? Ростов-на-дону.

-Ах с этой! Она утонула.

-А «москва»?

-«Москва»? Какая «москва»? Ах эта… Не поверите, она тоже утонула!

-Ну а вот сообщают о прорванной дамбе в Бурятии…

-И что?

-Что с Бурятией?

-Она утонула…

Царь жеманно закатил  глаза, мол, как же вы все меня утомили этими вопросами и хотел было возмутиться, но вспомнил, как только что он был в полном одиночестве и решил, что уж лучше пускай будет назойливый журналист, чем полная пустота и с размаху открыл глаза. Вокруг него стояло человек 30 в странных одеждах, а прямо перед ним, на том месте, где только что его изматывал вопросами журналист, сидел высокий, выше 190 см детина с автоматом на коленях и балаклавой на лице. Но самое неприятное, у него был знакомый и какой-то нехороший камуфляж. Под балаклавой можно было явно рассмотреть веселые, голубые глаза и угадать улыбку, скованную тканью. Окружающие были одеты совсем не так и главное – на них были шлепанцы. И тут его резанула мысль: «Туареги!»…

Весь мокрый, и не только от пота, он резко проснулся, резко и прерывисто дыша. Но вокруг все было по прежнему, а рядом с ним стоял разбитый и наполовину пустой – чемодан.