О последней букве алфавита (Часть 1)

Недавнюю получасовую речь известного в кругах роялистов и стендаперов деятеля, я не слушал, поскольку это – не мой фасон и не тот центр тяжести. Тем не менее, коллеги яростно комментировали этот спич и это привело к выводу о том, что оценка этого озвученного текста находится где-то между совковым детским стишком и совковым детским мультфильмом. Те, кто застал эпоху «Дорогого Леонида Ильича», вспомнят этот стишок по первым строчкам: «Брови черные, густые. Речи длинные, пустые…». Ну а в мультике важны комплиментарные слова старухи Шапокляк в адрес явного наркомана, который там представлен образом Гены Крокодила: «Вы такой зеленый и плоский!» 

Цікава статистика.
В журналістиці жартують, що стислість – сестра таланту і мачуха гонорару:) Можливо, тому спічрайтери всіх українських президентів люблять довгі промови?:) pic.twitter.com/urOo4FUOaI

— Iryna Gerashchenko (@IrynaGerashche2) January 3, 2024

В общем, как утверждают философы, истина находится где-то посередине. Но все отметили важную особенность этого затянувшегося мыслеизъявления, а именно, постоянно повторяющееся «я, я, я…» Наверняка уже одного этого было достаточно для того, чтобы составить психологический профиль спичрайтера и главное – каким он видит своего шефа, чтобы такой текст ему не просто зашел, но чтобы он это выдал за собственные мысли. 

Понятно, что вот эти речи, костюмы, грим, борода и прочие элементы образа выписываются отдельно и потом это играется, как тот самый Турецкий марш из прошлой жизни спикера, и тем не менее, у него всегда есть выбор – играть это или отказаться. Если играет, значит, заходит как надо и соответствует его собственному представлению о предмете обсуждения или речи.

Все это предлагается оставить за бортом и оставить лишь вот это «я, я, я», которое руководитель любого ранга озвучивает на публику. Такие вещи он толкает не просто так, а для того, чтобы пояснить «я – умный, я – красивый, я – добрый, я – справедливый, я – эффективный, я -начальник, ты -…» и так далее. То есть, когда пациент (а он уже – пациент) рассказывает о себе публике, какой он испанский летчик, то дедушка Зигмунд, будь он жив, тут же схватился бы за перо и бумагу, чтобы описать эффект компенсации, пока пациента не вспугнули и он не «закрылся». 

Ведь хотел того пациент или не хотел, а в глубине своего сознания он ощущает недостаток всего того, что он перечисляет и на самом деле – спорит сам с собой и убеждает себя в своей исключительности. Проще говоря, убедить окружающих в том, что он такой замечательный, для него – вторичная цель, а первичная – убедить в этом себя самого. Вернее, даже не убедить, а как бы утвердить то, что он сам о себе думает. Ведь хорошо известно о том, что формализованная, в смысле – озвученная или написанная мысль, уже действует как самостоятельный фактор в отличие от той же мысли, которая просто крутится в сознании, если она не становится навязчивой, конечно.

В этот момент становится очевидным простой факт. Подобные вещи происходят с очень многими людьми, но не все из них имеют подходящую трибуну и терпеливую публику для того, чтобы выдать все это в виде самостоятельного спича. В самом деле, было бы странно наблюдать пациента, который вылез на лавку или какой-то постамент и громко, уверенным голосом рассказывает о своей мудрости, доброте и прочем. Такая импровизация определенно может закончиться в каземате с мягкими стенам. А если ты начальник, все это можно делать не опасаясь машины с синим проблесковым маячком и санитаров с рубашкой без пуговиц, но зато – с крепкими ремешками.

(Окончание следует)