Кстати, они много чего не понимают и пишут об этом в своих социальных сетях с нескрываемым удивлениям. Например, все более модным становится массовое отравление освободителей крысиным ядом. Правда, не всегда это именно такое средство, но в существенной части случаев, именно яд от грызунов. Причем, чаще всего отравленным оказывается «подарочное спиртное». С одной стороны, вкус и запах этилового спирта не дает распознать признаки отравы в нем, а с другой, потребление спиртного у противника существенно возросло, по сравнению с весной и даже летом прошлого года. Сейчас его потребляют просто в огромных количествах. В результате их сегмент Сети просто перегружен подобными историями:
Когда есть просто спиртное, это уже является серьезным вызовом для их военных, а когда в одно время и в одном месте сходятся и спиртное, и халява, то тут устоять практически невозможно. Кто-то уже писал о том, что наступление противника под Авдеевкой можно остановить простым способом – подогнать цистерну спирта и оставить ее где-то у линии фронта. Понятно, что это – утрированное представление о ситуации, но однозначно – имеющее под собой серьезные основания.
И это не только наше, субъективное мнение. Недавно в итальянской прессе довелось читать интервью чмобика, воевавшего на тот момент в районе населенного пункта Крынки, на левом берегу Днепра в Херсонской области. Он рассказывает о том, что лично он ощущает себя в положении скота, поскольку не понимает, зачем командование творит вещи, которые не имеют никакого смысла. По его словам, подразделения гонят вперед волнами с тем, чтобы скинуть ВСУ в Днепр. Но атаки становятся фатальными. Штурмовые роты не добиваются успеха и откатываются с потерями от 2/3 до 3/4 личного состава.
Те, кто выходит без ранений, находятся в состоянии прострации, поскольку противника увидеть им так и не удалось, зато они прекрасно видели, где осталась большая часть их роты и главное – почему. С его слов – до 100% потерь, о которых известно лично ему, приходится на работу артиллерии ВСУ. Причем, артиллерия работает не с плацдарма, а с правого, более высокого берега, а корректирует ее работу с десяток дронов, которые постоянно висят над головой. Ну а как только вперед выдвигается техника, она гарантированно уничтожается дронами-камикадзе.
Это видит не только он сам, но и те, кто выживает после таких штурмов. То есть, еще до начала атаки личный состав штурмового подразделения знает, чем все закончится, и что на самом деле, они идут не на штурм, а на утилизацию. Но самое тяжелое, на его взгляд, заключается в том, что остатки штурмовых рот объединяют и снова бросают вперед, в виде сводных отрядов. В такой солянке все понимают, что если их начальное, более или менее сколоченное подразделение, понесло просто чудовищные потери, то у «сборной селения Крынки» вариантов нет.
При этом, интервью давал пехотинец, и он говорит о том, что хуже может быть только судьба экипажа бронированной машины – танка, БМП или БТР, поскольку из того, что видел он лично, броня уничтожается полностью и возвращаться назад просто нечему. В лучшем случае, возвращается выжившая часть экипажа, но такой фарт выпадает не многим. Так что его собственное дно – не самое глубокое место этого кровавого омута.
(Окончание следует)