Вентилятор. Режим: “турбо” (Часть 2)

И что характерно, это же публика, точно такие же слова писала под выс… туплениями такого себе Арестовича, в кругах панельной публике известного по кличкам: «Люська», «Мокрые губки» и «Черные чулки». Теперь она вещает из Нью-Йорка, где купила себе жилье на честно наколядованное, только уже на публику, состоящую из лаптей и портянок. Там ее и любят сильнее, и бабло с этих более длинных ушей косить удобнее. Понятно, что теперь он поет другие песни, поскольку кто за девушку платит, тот ее и танцует, а нам важно то, что публика писала под его речами еще недавно. Теперь она пишет нечто подобное под клоаками такого же сорта.

Ну а по сути вчерашней истерики, следует заметить следующее. Залужный и такие как он являются абсолютно чужеродными телами в зеленой массе, а потому – их нахождение в системе – перманентный конфликт с узурпаторами, наподобие тех, кого уже все хорошо знают – Ермак, Татаров и прочими деятелями, которые на самом деле управляют страной, прикрываясь бездарной и бесхребетной зеленью. Поэтому конфликт здесь обязан быть, причем – жесткий, и удивляться тут нечему. Наоборот, удивительным было бы его отсутствие, если бы Залужный лег под Ермака, как это сделали остальные силовые структуры. А раз так, наличие конфликта как таковое и его перерастание в какие-то острые формы, само по себе – хороший признак. Это говорит о том, что Федорыч не намерен давать заднюю.

Мы не имеем никакой информации по поводу конкретной вспышки противостояния, которую вчера заметили многие, но можем всего лишь предположить, что основных причин могло быть две, либо по отдельности, либо сработавших одновременно. На самом деле, количество этих причин наверняка очень большое, начиная с глобальных и заканчивая кадровыми, внутри военного ведомства, но существенными мы бы считали две, которые сыграли именно сейчас в полной мере.

Первая из них – явно сдерживаемый объем скандала, относительно распила бабла министерства обороны. Уже есть масса сливов по поводу того, что самые вонючие контракты, которые были частично либо полностью разворованы, имеют либо подпись Резникова как стороны, либо его визу на согласие заключения контракта. Зная, как это работает в других структурах, мы обоснованно можем предположить, что эти подписи там образовались не просто так, а с учетом того, что теперь мсье Резников заделался адвокатом, он не мог не понимать правовых последствий своей подписи на официальном документе. 

В других ведомствах такие подписи получают за откат, а получивший его – делится с вышестоящим начальством. И вот такой режим дележки как раз и спасает пациента от цугундера, когда вся схема оказывается вскрытой. В таком случае, даже уволенный чиновник остается вне поля зрения следствия потому, что отдав долю, он сделал соучастниками более высокое руководство и если придется давать показания, то всем понятно, что он будет петь по поводу того, с кем делился. 

А поскольку вышестоящее начальство осталось на своих местах и у него в руках имеется телефон, позвонив по которому можно остановить следствие или суд, фигурант чувствует себя в безопасности, резвится и сыплет шутками, поскольку со своего поста он ушел отнюдь не порожняком. Он уже набрался столько, что лично ему и его выводку хватит до конца дней и он может себе позволить радоваться жизни хоть здесь, хоть в тихих, богатых странах.

(Окончание следует)