Но в таком случае получается, что в кульминационной точке конфликта Пригожин был в старых контра с Патрушевым и ФСБ, с одной стороны, и с армией, в лице Шойгу и Герасимовым – с другой. И если это становится понятно, то в таком случае повар достаточно долго играл ни за одну и ни за другую команду и при этом – оставался живым. Возникает вопрос о том, а на ком же он тогда держался? Ведь долгое время считалось, что сам он не может вести себя настолько борзо, не имея за спиной крепкую силовую структура и этой структурой называли ФСБ, а если не она, то кто? И это – хороший вопрос, ответ на который может пролить свет на многое.
Обратимся к уже приведенным цитатам и прочитав их еще раз и внимательно, можно сделать важный вывод. За все время противостояния Пригожина с Патрушевым, а потом и Шойгу, прутин все время оставался в стороне, а в ключевые моменты – на даче или где-то еще. Он вообще никак не вмешивался в эту драку ни на одной из сторон. Более того, от его лица, как внутри страны, так и во вне, постоянно выступал Патрушев. И как оказывается, в драке Пригожина с Шойгу Патрушев изначально был на стороне оленевода и потому все рассказы о жестком бодании военных и конторских теряют любой смысл.
Еще, лично меня, очень насторожил пассаж о том, что в августе, когда чиновники разошлись по отпускам, Патрушев составил план ликвидации Пригожина и прутин с ним согласился. Понятно, что составитель этой части текста явно тянул сову на глобус, чтобы подогнать события к дате ликвидации. Просто поставим риторический вопрос, прямо вытекающий из этого текста: а если бы чиновники не ушли в отпуска, тогда Патрушев никак не смог бы составить план ликвидации?
Этот эпизод очень хорошо вписывается в технику подачи лжи, когда суть нестыковки погребают массой ненужных подробностей. На самом деле, в любой конторе такого плана всегда имеются давно разработанные стандартные планы. В них просто надо внести дату, место и фамилию фигуранта, а силы, средства и маневры прохода, работы и отхода, уже давно расписаны. Ну а если какой-то фигурант уже давно представляют какую-то угрозу и переведен в разряд потенциальной цели, то планы его ликвидации давно разработаны и ввести из в действие можно просто по щелчку пальцев.
И вот теперь переходим к рассмотрению поведения не Патрушева, а прутина. В данном случае он выглядит каким-то трусоватым и совсем недалеким ублюдком, который в те моменты, когда надо проявить себя в качестве фюрера, царя или альфа-самца не только для того, чтобы разрулить ситуацию, но и чтобы просемафорит стае, кто в доме хозяин – сидит на даче или просто где-то отсутствует. Более того, вместо него кто-то общается с лидерами государств, пусть и не дальних и общается по вопросам, прямо связанным с устойчивостью власти. Как-то это не вяжется с тем образом, которые специально создавался для прутина.
Второй момент. Поход Пригожина на москву никак нельзя назвать иначе, как мятеж. Причем уже неважно, дошел ли он до москвы или нет, мятеж уже состоялся. А мятеж это – предательство, какой бы формой оно не облекалось. В былые же времена, прутин лично говорил о том, что он может простить многое, но не предательство. И вот в момент, когда предательство обретает форму мятежа, он его никак не пресекает, а дает слово не трогать Пригожина, если тот остановит свой марш. Уже тогда стали раздаваться возгласы: «Царь не настоящий!»
(Окончание следует)