Из серии «На ночь глядя»
Зигмунд Фрейд завещал искать мотивы поведения человека, отталкиваясь от того, что среднестатистический испытуемый, которому неведомы механизмы работы его психики, будет стараться компенсировать то, чего ему не хватает от природы или же того, что он не может получить от своего социального статуса. Если совсем просто, изголодавшийся кот или пес, попавший в теплые руки, отъедается так, как в последний раз, и пытается насладиться теплом и покоем, поскольку приключений у него с перебором. А вот эти же создания, не видавшие ни голода, ни лишений – ищут себе приключений и надо заметить – таки находят их успешно и регулярно. Котятники и собачники – в курсе, о чем это я.
Или если взять ближе к нашим реалиям, то можно посмотреть на зеленый сброд «новых лиц», которые пришли во власть Прошло шесть лет, а они все никак не нажрутся. Но это – другая тема. Очень многое можно понять по действиям, которые демонстрируют различные пациенты, просто нужно внимательно за этим следить и легко можно заметить, как просто набитый дурак всегда пытается выглядеть умным. И чем сильнее он старается, тем глупее он выглядит. Или посмотрите на целый ряд пациентов, которые не выводятся из новостей. Кого ни копни, у него 10 квартир, 20 земельных участков, автопарк из десятка машин… чтобы что?
Чтобы компенсировать то, что он сам в себе считает ущербным. И на это он тратит всю свою энергию и по большому счету – жизнь. Это можно утверждать просто по одной причине, он не умеет радоваться купленной вещи, радость ему доставляет ее демонстрация и реакция окружающих. Именно это компенсирует его внутренний комплекс и это как раз и утверждал Фрейд. Правда, он уходил еще дальше и все эти комплексы сводил к одному – основному инстинкту.
То есть самец так демонстрирует, что у него хоть и маленький рост, он лысый и сморщенный, но различными атрибутами он пытается компенсировать комплекс, который сам себе и создал из-за своего роста. Он хочет создать впечатление на представительниц противоположного пола, а потом, когда это ему многократно удается, он проклинает их за то, что для них важными оказались его атрибуты, а не он сам. Отсюда и возникает различная дичь. И что характерно, чем короче путь к этой мотивации, тем примитивнее объект исследования.
А в таком случае, как бы пациент ни скрывал свои мотивы и какими бы слоями атрибутов он это не загромождал, урогенитальная тема будет вылазить в его риторике и действиях постоянно и часто – в самых неожиданных местах и проявлениях. Что касается лаптей и их верховного пахана, то тут старик Зигмунд просто писал бы не отрываясь, поскольку массив для изучения этой темы настолько широк и глубок, что жизни не хватит, чтобы все зафиксировать и систематизировать.
Мы уже приводили пример того, как прутин, под старость лет, озаботился повышением рождаемости. Раньше эта тема его так не штырила, но чем ближе он к гробу, тем более открыто это лезет из него, как в речах, так и в делах. Помните, как называли товарища Сталина, кроме всего прочего – лучший друг детей. Теперь это определение, примененное к прутину, приобретает совсем другой смысл. Скажем так, школа там уже переведена на практический уровень программы повышения рождаемости и теперь они взялись за детские сады, что бы это ни значило.
(Окончание следует)